Исянгулов Ш.Н. К вопросу о титуле «Богра-хан» в Башкортостане или пережитки культа верблюда у башкир // Этносы и культуры Урало-Поволжья: история и современность: материалы V Всероссийской научно-практической конференции молодых ученых. Уфа: ИЭИ УНЦ РАН, 2011. С. 85-91.
У башкир сохранились исторические записи, в которых приводятся списки ханов, правивших когда-то в Башкортостане. В частности, именно такой список приводится в статье П.К. Назарова: «…на р. Ашдыл (до устья) – Кара-хан и Бугара-хан…»[1]. Как известно, представители Караханидов часто принимали именно титулы Кара-хана и Бугра-хана. От первого из них и происходит название династии. Река Ашдыл должна быть Агидель (Белая). В другой рукописи также утверждается, что «Бельское устье – Кара-хана жилище»[2]. Башкирский просветитель М. Уметбаев (1841–1907) также сообщал о том, в устье Агидели правили Кара-хан и Богра-хан[3]. Наконец, сохранилось предание, в котором рассказывается о том, что в устье Караидели правил Бограхан, впоследствии переселившийся на гору Акташ, где принял новый титул Карахана[4]. Опираясь на шежере табынцев, о существовании башкиро-караханидских связей писал знаменитый этнолог Р.Г. Кузеев. По его предположению, упомянутые в шежере Илек-бий соответствует Илек-хану, Булгаир – Богра-хану, Кара-Табын (Кара-Газиз) – Кара-хану, представителям династии Караханидов в Средней Азии[5]. В связи с этим следует задать вопрос, а не могли ли представители среднеазиатской династии Караханидов на самом деле править на территории Башкортостана. Ответ может быть дан лишь в случае подробного анализа упомянутых титулов. Если титул «Кара-хан» у Караханидов и вообще у тюрков подробно рассмотрен в литературе и его этимология является достаточно неоднозначной, то с другим титулом дела обстоят несколько иначе. Здесь мы имеем ясное и четкое его объяснение Махмудом Кашгари. Слово «богра» или «бугра» означает самца двугорбого верблюда (бактриана). Махмуд Кашгари добавляет, что от этого слова и происходит выражение «Бугра хан»[6]. Такая этимология слова никем ныне не оспаривается. Как писал О. Прицак, каганат Караханидов возглавлялся каганом, носившим титул Арслан-Кара-хакан и каганом-соправителем, носившим титул Богра-Кара-хакан и правившим западной частью государства. В случае смерти Арслан-хана Богра-хан становился на его место и принимал его титул. Титулы обоих каганов соответствовали онгонам двух главных племенных групп карлуков: Арслан (лев) – чигилей и Богра (верблюд) – ягма[7]. Также становится понятным, что титул Кара-хан был выше по статусу, чем Богра-хан.
В современном башкирском языке нет слова «богра», которое означает самца верблюда[8]. В то же время имеется измененное «бура дөйә» (верблюд-самец), что, несомненно, восходит к слову «бугра»[9]. Ныне у башкир, проживающих в Оренбургской области, сохранились лексемы «бура» со значением «верблюд-самец», «бута» – «верблюжонок». Однако, по мнению языковеда Н.Х. Максютовой, верблюдоводство у башкир было довольно поздним явлением, результатом экономических контактов с казахами и калмыками в XVIII в., описанным, в частности, И.Г. Георги. Соответственно, и слова, производные от «богра», появились у башкир достаточно поздно[10].
По мнению специалистов, верблюд в Евразии был одомашнен еще в III–II тыс. до н. э. в Центральной Азии[11] Двугорбый верблюд был известен андроновским племенам Казахстана и Зауралья с середины II тыс. до н. э. Древнейшие упоминания двугорбого верблюда (бактриана) содержатся в ассирийских письменных источниках с конца II тыс. до н. э. А с начала I тыс. до н. э. в Ассирии появляются изображения этих животных. Появление бактрианов в Месопотамии связано с продвижением на соседние с ней территории иранских племен. Двугорбый верблюд, по всей вероятности, был одомашнен ираноязычными племенами, жившими на территории среднеазиатских степей и Казахстана, и возможно, Южной Сибири. Культ верблюда у них складывался, вероятно, параллельно с процессом одомашнивания верблюда. В древнеиранской религии он занимал важное место. Именно верблюд считался одной из инкарнаций бога войны и победы Веретрагны (пехлевийский Варахран, ново-персидский Бахрам), одного из верховных божеств древних иранцев. Он был одним из наиболее почитаемых животных у арийцев. В Авесте верблюду даются такие эпитеты, как «злой», «сильнейший», «обладающий наибольшей силой и мощью среди всех самцов телесного мира», в другом месте верблюд сравнивается с мощным правителем. Отзвуком древнего культа верблюда являлись многочисленные имена, в состав которых входил uštra (верблюд), в том числе и имя самого Заратуштры. В китайских источниках приводилась легенда, по которой на западной родине верблюдов (в стране к западу от Хотана, ее отождествляют то с Бактрией, то с Ферганой) на горе стояла каменная статуя верблюда, с которой стекала очистительная вода. Начиная с эпохи Чжоу, особенно в ханьское время, в западных провинциях Китая под влиянием кочевников распространяются жезлы с изображением верблюда, являющиеся символом власти и праведности[12].
Крылатый верблюд, возможно, имел геральдическое значение в родословной кушан, государство которых существовало в конце I тыс. до н. э. и в первых веках н. э. на территории Средней Азии, Афганистана и Ирана[13]. Скорее всего, владетели Согда V–VIII вв. позаимствовали эту эмблему власти у ранних кушан через эфталитов.
Позже символы верблюда встречаются на бухарских монетах V–VI вв. н. э. В росписях дворца бухар-худатов (титул правителей Бухары – И. Ш.) в Варахше государь восседает на троне, украшенном крылатыми верблюдами[14]. В Пенджикенте на терракотовых плитках изображен правитель на троне, представлявшем лежащего верблюда[15]. В росписях данного города была также обнаружена сцена с двумя: мужским и женским божествами. Подножием трона со стороны мужского божества служил верблюд[16]. В китайских источниках сообщалось о том, что владетель государства Ань (под ним подразумевается Бухара) «сидит на золотом престоле, представляющем верблюда, вышиною от 7 до 8 футов»[17].
На монетах раннесредневекового Кердера, расположенного на территории древнего Хорезма, изображены цари с короной в виде лежащего двугорбого верблюда. Подобные монеты относятся к IV и VIII вв. н. э. По мнению Б.И. Вайнберг, дважды – в конце III – начале IV в. и в начале VIII в. в Хорезм из присырдарьинских районов приходят правители, приносящие наряду со своими тамгами и традиционную корону в виде лежащего двугорбого верблюда. Эти племена были кангарами, не являющимися тюрками по языку, но впоследствии вошедшими в состав печенегов[18]. Несомненными центрами почитания бактриана в Средней Азии были районы нижней и средней Сырдарьи, Семиречье и Согд (Мавераннахр). Тогда как в Хорезм данный культ был привнесен указанными кангарами.
Караханиды хотя и были тюрками, но все же возводили свой род к легендарному правителю туранцев Афрасиабу. Как известно из поэмы А. Фирдоуси, туранцы были ираноязычными кочевниками, противостоящими собственно иранцам. Несомненно, Караханиды позаимствовали и местные туранские пережитки почитания верблюда. Об этом писала еще Б.И. Вайнберг: «Видимо, в VIII в. не обрывается устойчивая традиция, сделавшая древнее местное божество – верблюда покровителем царской власти. Как это ни кажется парадоксальным, следует обратить внимание на титулатуру правителей из династии Караханидов». По мнению данного автора, «в титуле Богра-хан отразилась преемственность по отношению к местной (для Семиречья хотя бы) традиции»[19]. Таким образом, караханидский титул «Богра-хан», скорее всего, был позаимствован тюрками Семиречья от древних местных ираноязычных племен.
Кроме среднеазиатского региона, следы почитания верблюда известны и на территории современного Приуралья, Казахстана, Южной Сибири, Монголии в скифо-сарматскую эпоху. В IV–II вв. до н. э. верблюд на Южном Урале также был объектом почитания. В частности, двугорбый верблюд представлен среди изображаемых персонажей в материалах Филипповских курганов[20]. Известны одиночные, как стоящие или идущие, так и лежащие, фигуры верблюдов. Однако наиболее распространенным сюжетом являются сцены борьбы, как-то: битва двух самцов-верблюдов, битва верблюда с волком, сцена нападения тигра на верблюда, схватка верблюда с грифоном. Больше всего изображений верблюдов найдено на территории Южного Приуралья и Западного Казахстана (около 50 экземпляров)[21]. В одном только Филипповском кургане найден 41 предмет с изображением бактриана[22]. Е.Ф. Королькова приходит к выводу, что одним из самых ранних центров распространения образов верблюдов-бактрианов был регион Южного Приуралья и Западного Казахстана (конец VI–IV вв. до н. э.), и возможно Приаралье (VI в. до н. э.), населенная скифо-сарматскими племенами[23]. Б.И. Вайнберг также предполагала, что культ верблюда сложился на обширной территории, простирающейся от Семиречья до Южного Приуралья в ираноязычной среде[24]. Специалисты пришли к выводу, что изображения верблюда в искусстве кочевников раннего железного века Южного Приуралья сходны с описаниями данного животного из Авесты (приведенные выше). Возможно, что этот образ использовался в качестве символа силы мужчины-воина, божества войны, служил выражением каких-то воинственных, агрессивных идей. Сцена борьбы двух верблюдов, предположительно, являлся геральдическим символом вождей одного из сарматских родов[25].
Племена Южного Приуралья и в эпоху раннего средневековья поддерживали тесные культурные и экономические контакты со среднеазиатским регионом. Об этом свидетельствуют материалы Аврюзтамакского клада (Альшеевский район РБ), среди которых имеется серебряное навершие ритона в виде головы верблюда. Кроме того, среди пропавших вещей из этого клада были фигуры (головы, ноги) верблюдов, на золотом кумгане был изображен верблюд. Изделия Аврюзтамакского клада имели среднеазиатское (согдийское) происхождение. По мнению специалистов, данный клад относится к VIII–IX вв.[26] Если археологи не ошиблись в хронологии, то это означает, что на Южном Урале в указанный период обитали ираноязычные племена, имеющие тесные контакты с Согдом, который, однако, к тому времени был завоеван арабами и подвергался активной тюркизации. Однако, так или иначе предметы данного клада являются прямым археологическим доказательством существования культа верблюда в эпоху раннего средневековья на территории Башкортостана.
Однако, следует отметить, что верблюды почитались и в древнетюркской среде. Возможно, здесь сказалось влияние ираноязычных племен Средней Азии и Восточного Ирана. В частности, на знаменитой Сулекской писанице (VI–VIII вв. н. э.) в Хакасии изображены ощерившиеся, агрессивные двугорбые верблюды[27]. Верблюд-самец, кажется, в древнетюркской среде почитался, как некий посредник между Небом и Землей, как мужское начало. Об этом свидетельствуют слова из «Гадательной книги»: «Я верблюд – самец[28] бактрийско-арабской породы. Я брызжу белой пеной. Вверху (она) достигает до неба, а внизу она входит в землю. Я бегаю, пробуждая спящих и заставляя встать лежащих. Такой я сильный! Так знайте – это хорошо!»[29]
Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что предки древних башкир в домонгольский период когда-то почитали двугорбого верблюда. В эпосе «Бабсак и Кусяк» в записи С. Мухаметкулова говорится, что башкирские роды, подчиненные Масим-хану, разводили лошадей, верблюдов и овец[30]. Р.Г. Кузеев писал, что верблюды и крупный рогатый скот в условиях средних широт, где снежный покров бывает значительным, не могут добывать корм из-под снега. По мнению ученого, верблюды, крупный рогатый скот башкиры в X–XVI вв. разводили лишь в южных широтах, на территории современной Оренбургской области, частично – в степном Зауралье, где существовали условия для круглогодичного их содержания на подножном корму[31]. Однако утверждение Р.Г. Кузеева о том, что башкиры в X–XVI вв. разводили верблюдов, гипотетично, его выводы сделаны лишь на основании исторических аналогий. Дело в том, что кочевники южнорусских степей в IX–XIII вв. (печенеги, торки-огузы, половцы) разводили верблюдов. В русской летописи перечисляется полоны, захваченные русскими князьями в степях в 1096, 1103, 1111, 1191, 1193 гг., в них характеризуется состав половецкого стада, куда входили также верблюды. Изображение бактриана имеется даже на фреске Софийского собора в Киеве. По мнению С.А. Плетневой, художник изобразил здесь верблюдов, разводимых ближайшими соседями – половцами[32]. Несомненно, отдельные группы древних башкир также, как печенеги и половцы, разводили верблюдов, но имелся ли у них культ верблюда?
Отголоски этого культа, по нашему мнению, также сохранились в вариантах башкирского эпоса «Бабсак и Кусяк». В частности, в записях С. Мухаметкулова и А. Исмагилова (записал от того же С. Мухаметкулова в 1928 г.) говорится, что некий зверь (лев) сожрал тысячу верблюдов Масим-хана[33]. В записи М. Сулейманова рассказывается, что у Масим-хана было 40 сыновей и одна дочь. Однажды какой-то зверь погубил 40 верблюдов и 35 сыновей хана[34]. Так или иначе, верблюды принадлежали хану (были связаны с ним и с его сыновьями). Интересно, что каждому из сыновей хана принадлежит по одному верблюду. Возможно, здесь мы видим отголоски древнего символа власти – верблюда. Убивая верблюдов, враг (зверь) посягал на верховную власть хана. Учитывая изложенные выше древнеиранские представления о связях фигуры правителя с культом верблюда, следует предположить, что, возможно, в древности имело место разведение «священных» (или «посвященных» правителю) верблюдов, то есть они считались собственностью хана (настоящего или уже умершего), и их нельзя было трогать, тем более убивать, ведь они – олицетворение власти монарха. Пережитки «посвящения» животных сохранились у современных сибирских народов[35]. В XIII в., по сообщениям Плано Карпини и Бенедикта Поляка, монголы посвящали лошадей идолу Чингис-хана, и их нельзя было трогать[36]. Очевидно, нечто подобное мы видим и в эпосе «Бабсак и Кусяк».
Известно, что одним из подчиненных Масиму родов был род бурзян. По мнению ряда исследователей, род бурзян восходит к ираноязычным племенам[37]. Также имя хана (Масим) вряд ли можно объяснить с точки зрения тюркских языков. Его этимология пока неясна. Возможно, данное имя имеет иранские корни.
Таким образом, приходим к выводу, что если словом «богра» (самец-бактриан), возможно, древние башкиры не пользовались, то культ собственно верблюда у отдельных племен, по крайней мере, до периода окончательной тюркизации (кыпчакизации) все же существовал. И связан был данный культ, также как у древнеиранских племен, с фигурой правителя. Однако, несмотря на это, титул «Богра-хан» на территории Башкортостана, скорее всего, был не местного, а иноземного происхождения. В пользу этого свидетельствует то, что он в источниках упоминается всегда вместе с титулом «Кара-хан». Оба титула были широко распространены в Караханидском государстве, который существовал в X – начале XIII вв. в Семиречье и Мавераннахре. Не может быть сомнения в том, что они привнесены в Башкортостан племенами (табынцами), вышедшими из пределов этого государства. Еще Ибн ал-Асир писал, что в 1043/1044 г. некие неверные тюрки «проводили лето в краях Булгара, а зимовали в краях Баласагуна (столица Караханидского каганата – И. Ш.)»[38]. В то же время существование караханидских титулов на территории Башкортостана в домонгольский период дает основание считать, что во главе табынского союза племен стояли представители упомянутой среднеазиатской династии. Ведь только у них получили распространение титулы Кара-хан, Богра-хан и Акташ-хан.
[1] Назаров П.К. К этнографии башкир // Этнографическое обозрение. 1890. № 1. С. 167.
[3] Умитбаев М. Ядкар. Уфа, 1984. С. 213. На башк. яз.
[4] Башкирское народное творчество. Т. 2. Уфа, 1997. С. 166–167. На башк. яз.
[5] Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа: этнический состав, история расселения. М., 1974. С. 262–263
[6] Махмуд ал-Кашгари. Диван лугат ат-турк (Свод тюркских слов): в 3 т. / Пер. с араб. А.Р. Рустамова под ред. И.В. Кормушина, прим. И.В. Кормушина, Е.А. Поцелуевского, А.Р. Рустамова. Т. 1. М., 2010. С. 345.
[7] Pritsak O. Karachanidische Streitfragen // «Oriens». 1950. vol. 3. № 2. S. 210–212.
[8] Русско-башкирский словарь. Уфа, 2005. С. 131; Башкирско-русский словарь. Уфа, 1996. С. 168–169.
[9] Башкирско-русский словарь. Уфа, 1996. С. 168–169; Толковый словарь современного башкирского литературного языка. Уфа, 2004. С. 105. На башк. яз.
[10] Максютова Н.Х. Башкирские говоры, находящиеся в иноязычном окружении. Уфа, 1996. С. 198–199.
[11] Королькова (Чежина) Е.Ф. Образы верблюдов и их развитие в искусстве ранних кочевников Евразии // Археологические памятники Оренбуржья. Вып. 2. Оренбург, 1998. С. 137.
[12] Кузьмина Е.Е. Древнейшая фигурка верблюда из Оренбургской области и проблема доместикации бактрианов // Советская археология. 1963. № 2. С. 38, 40, 41, 43.
[13] Горячева В.Д. Город золотого верблюда (Краснореченское городище). Фрунзе, 1988. С. 25.
[14] Шишкин В.А. Варахша. М., 1963. С. 159, 203.
[15] Ремпель Л.И. Фрагмент бронзовой статуи верблюда из Самарканда и крылатый верблюд Варахши (к вопросу о природе согдийского искусства) // Средняя Азия в древности и средневековье (история и культура). М., 1977. С. 100.
[16] Пугаченкова Г.А., Ремпель Л.И. Очерки искусства Средней Азии. Древность и средневековье. М., 1982. С. 132–133.
[17] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. II. М.–Л., 1950. С. 272, 282.
[18] Вайнберг Б.И. Удельный чекан раннесредневекового Кердера // Антропология и культура Кердера. Вопросы антропологии и материальной культуры Кердера. Ташкент, 1973. С. 105, 115.
[19] Вайнберг Б.И. Указ. соч. С. 111–112.
[20] История Башкортостана с древнейших времен до 60-х годов XIX в. Уфа, 1996. С. 55, рис.; История башкирского народа: в 7 т. Т. I. М., 2009. С. 194, 199, рис. 63.
[21] Королькова (Чежина) Е.Ф. Указ. соч. С. 138, 139.
[22] Пшеничнюк А.Х. Раскопки «царского» кургана на Южном Урале. Препринт доклада. Уфа, 1989. С. 12.
[23] Королькова (Чежина) Е.Ф. Указ. соч. С. 144.
[24] Вайнберг Б.И. Указ. соч. С. 111.
[25] Лылова Е.В., Моргунова Н.Л. Бронзовые навершия из Филипповских курганов // Археологические памятники Оренбуржья. Вып. 4. Оренбург, 2000. С. 181–182.
[26] Денисов И.В., Иванов В.А., Исмагилов Р.Б. Новые древности с территории Южного Урала // Археологические памятники Оренбуржья. Вып. 5. Оренбург, 2001. С. 84–89.
[27] Кызласов И.Л. Рунические письменности евразийских степей. М., 1994. С. 294, 296, рис. 41, 43.
[28] В транскрипции использовано слово «богра».
[29] Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. Тексты и исследования. М.–Л., 1951. С. 87.
[31] Кузеев Р.Г. Развитие хозяйства башкир в X–XIX вв. (к истории перехода башкир от кочевого скотоводства к земледелию) // Археология и этнография Башкирии. Т. III. Уфа, 1968. С. 271–272.
[32] Плетнева С.А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях // МИА. № 62. М.–Л., 1958. С. 187–188.
[33] Башкирское народное творчество. Т. 1. Уфа, 1954. С. 84. На башк. яз.; Башкирское народное творчество. Т. 4. Уфа, 1999. С. 321. На башк. яз.
[34] НА УНЦ РАН. Ф. 3. Оп. 5. Д. 31. Л. 4.
[35] Зеленин Д.К. Культ онгонов в Сибири. Пережитки тотемизма в идеологии сибирских народов. М.–Л., 1936. С. 288–335.
[36] Образование Золотой Орды. Улус Джучи Великой Монгольской империи (1207–1266). Источники по истории Золотой Орды: от выделения удела Джучи до начала первого суверенного хана. Казань, 2008. С. 245; Христианский мир и «Великая Монгольская империя». Материалы францисканской миссии 1245 года. СПб., 2002. С. 116.
[37] Хамидуллин С. Бурджаны в истории Евразии // Ватандаш. 2011. № 5. С. 55; Аминев З., Ямаева Л. Древнеиранские элементы в традиционной культуре башкир // Ватандаш. 2011. № 8. С. 35.
[38] Ибн ал-Асир. «Ал-Камил фи-т-та'рих» «Полный свод истории». Избранные отрывки / Пер. с араб. яз., прим. и коммент. П.Г. Булгакова; Доп. к пер., прим. и коммент., введ. и указ. Ш.С. Камолиддина; Отв. ред. М. Исхоков. Ташкент, 2006. С. 211–212.
